Упоминаются Юра/Паша, возможно, будет кто-то еще. Пока просто зарисовка, но продолжение, наверное, какое-то будет. Исполнение 1, 1500 слов 1.1
Где-то совсем рядом хриплым заполошенным лаем заходится собака. Тут же, словно вторя ей, раздаются выстрелы, но явно не здесь, дальше. Рудбой морщится: башка просто раскалывается, и каждый ебаный звук отдается новой болезненной волной в левом виске. Он давно уже не носит часов, но и без них знает: задерживаются. Денек выдался паршивым, поэтому первый порыв – уехать. Кивнуть ребятам, мол, сворачиваемся, и домой. Но Рудбой не сделает этого, конечно. Пашку надо забрать. Дождаться, убедиться, что жив и не натворил хуйни, расшаркаться и сказать вежливое “будем должны”. Кодекс чести, мать его. Протокол ебучих улиц. Юра смолит одну за одной, громко сплевывает, прислоняется к тачке, к другой, пинает колеса, что-то насвистывает, шумит не переставая. И бесит этим невероятно. Но Рудбой не может сейчас при всех его одернуть. Потом, за закрытыми дверями, да. Он обоих, и Юру, и ебучего Пашу, отымет во все щели за их выкрутасы, за вечные проблемы, с которыми разбираться приходится ему, Ване. Тихий шорох шин по асфальту Рудбой слышит раньше, чем видит тусклый свет фар. Подбирается, тянется к оружию, по привычке, хотя формально встреча сейчас будет с союзниками. Союз, конечно, хуевый, что тут говорить, построенный на общей ненависти к другим, но Ваня искренне верит, что только такие и могут существовать. Единый враг связывает куда крепче, чем дружба, родство, любовь. Знаем, проходили. Паша выходит первым. Он сонный, бухой, растрепанный, но ничего, целый и невредимый. Даже пижонская шляпа и длинный светлый плащ на месте. Рудбой не слышит облегченный Юркин вздох, чувствует. А вот громкий хлопок автомобильной дверцы раздается по всему переулку: не может Музыченко без представлений, обязательно надо свои психи продемонстрировать. Как будто в городе найдется хоть одна дворняга, не знающая, что между этими двумя происходит на самом деле. Как будто кому-то не плевать. Долгие секунды Рудбой верит, что на этом все и закончится. Что пошатывающийся Пашка дойдет до их машины и все разъедутся по своим делам. Но хуй там, конечно же. Сейчас все только начинается. Фаллен не выходит из машины – выныривает откуда-то сбоку, из тени переулка. Подходит сначала к Паше, долго его рассматривает, а потом поправляет ему шляпу. Хотя на Ванин взгляд нормально она сидит. Шляпа, как шляпа. Рудбой только и успевает подумать, что света от фар достаточно, чтобы рассмотреть силуэты и машины, но слишком мало, чтобы увидеть детали, как ярко вспыхивает фонарь. Свет от него чересчур яркий и холодный, он неприятно бьет по глазам. Ваня зажмуривается и чуть ли не шипит от злости, отчетливо слыша тихий ехидный смешок. Вот же ебучий позер. Рудбой делает пару шагов навстречу, туда, где Пашка так и стоит в каких-то сантиметрах от Фаллена. За их спинами тут же приходят в движения ребята: не угрожают, просто напоминают о себе. Голова болит уже совершенно невыносимо, а уголок правого глаза вдруг начинает нервно подергиваться. Но Ваня все равно невозмутимо кивает, здороваясь, и ждет. Они с Фалленом не пересекались до этого ни разу вот так, лицом к лицу. Оказывались на общих сходках, наслышаны друг о друге, да. Так что Рудбою… интересно. Немного, самую малость, но достаточно, чтобы забыть о головной боли. - Забирайте своего баяниста. И приструните его, что ли. Второй раз ему так может уже не повезти, не на нас нарвется. – У Фаллена ленивые, тягучие интонации. И Рудбой почему-то думает, что да, тому действительно лень всем этим заниматься. - Аккордеон. Не баян. – Пашка, сучоныш, все слова, не касающиеся любимого инструмента, пропускает мимо ушей. Пошатывается легонько и вдруг обхватывает лицо Фаллена ладонями. Не говорит – выдыхает ему в губы. – Аккордеон. - Да мне похуй. Хоть виолончель. – Фаллен не вырывается почему-то. Только мягко улыбается, снова поправляет на Паше долбанную шляпу и делает пару шагов назад. – Сам свое сокровище заберешь. Когда проспишься. Оглушительно хлопает дверца тачки, и появляется Юра. Он крепко берет Пашку за локоть, тянет ближе, а сам поворачивается к Фаллену. И салютует ему, даже кепку приподнимает в притворно уважительном жесте. - Разрешите откланяться. Премного благодарны за оказанную помощь. Рудбой крепче сжимает зубы и мысленно обещает себе не вмешиваться. Если Фаллен решит дать Юрке по зубам, то пусть. У всего должны быть какие-то границы. - Разрешаю. Откланивайся. Только баяниста своего в машину пристрой пока. Наебнется же. Паша снова как заведенный бормочет про аккордеон, но самостоятельно плетется к тачке. А Юрка какое-то время разглядывает Фаллена, зло прищурившись, сплевывает тому куда-то под ноги и наконец-то съебывает. Ваня чувствует, как подрагивает уже не только правый глаз, но и левый. Долбанная собака снова заходится, к ней тут же подключаются еще несколько. И Рудбою от этого лая становится не по себе. Он прикуривает, стараясь показать, насколько мало его напрягает пустое ожидание, но прекрасно понимает, что никого этим не обмануть. Фаллен заглядывает куда-то Ване за плечо, где машина с Юркой и Пашей отъезжает, и чему-то улыбается. И Рудбой только сейчас замечает, как странно он одет. Лохматая длинная шуба, или рысь, или еще какая-то зверюга, даже на вид стоит как половина Ваниного гаража. Она удивительно идет Фаллену, хотя на скромный взгляд Рудбоя очевидно женская. Да и похуй. Можно рассекать по городу с пушкой наперевес и в костюме от лучшего портного, но это не сделает тебя крутым. А можно хоть на каблуках и в пеньюаре разгуливать по подворотням, но ни один человек, имеющий хоть малейшие зачатки разума, не посмеет на тебя залупиться. Статус, блядь. Фаллен знает об этом все и немножечко больше. Кто-то считает его шлюхой, сумевшей хорошо пристроить свою жопу, кто-то – ебанутым на всю голову чудиком. Ваня же ничего не считает: он знает наверняка, что Фаллен последний человек в этом городе, кого стоит записывать в идиоты. Даже если ему нравится приезжать на стрелки в женских шубах и с тонким ремешком на шее.
Рудбой оборачивается к своим, коротко кивает, и буквально через десяток секунд в переулке остается только одна тачка. А Фаллен и вовсе остается практически без сопровождения – только худой тип с коротко стриженой головой и мечтательным взглядом стоит неподалеку. Вот и отлично. Значит, с реверансами покончено, сейчас обменяются парой стандартных фраз и можно по домам. - Спасибо. Буду должен. - Ну что ты. Какие долги? Рад был помочь. – Фаллен обаятельно улыбается, делает пару шагов Рудбою навстречу и вопросительно приподнимает брови. – Угостишь? Ваня старается не показывать свое удивление. Достает сигарету из пачки, потом услужливо прикрывает ладонью пламя зажигалки, пока Фаллен прикуривает. Что-то идет не так, Рудбой это знает. Но инстинкты, натасканные на малейшую опасность, пока молчат. Фаллен, похоже, никуда не спешит. С удовольствием курит, вкусно затягивается и кутается в шубу. Ему идет вся эта херня, Ваня не может этого не признавать: грязный переулок, лай собак где-то неподалеку, выстрелы и натянутые нити напряжения. И Рудбой решает подыграть. Окидывает Фаллена взглядом с ног до головы, останавливается на кокетливом сердечке, которым закреплен ремешок на горле, а потом прикуривает и сам. Движения отточенные, выверенные. Затянуться посильнее, выпустить дым аккуратным облачком, слегка прикусить губу. Все это – не отрывая взгляда, но чуть прищурившись. Ему нравится то, он видит. И то, что чувствует, - тоже. Азарт, щекотное волнение, интерес. И отчетливо видит все это в Фаллене. - Возместить что-то нужно? – Рудбою прекрасно известно, как Паша уходит в отрыв, поэтому кейс с бабками дожидается в машине. Но что-то подсказывает, что сегодня он не пригодится. – Сильно накуролесил? Фаллен докуривает, отбрасывает от себя бычок. Он словно обдумывает что-то, словно приценивается, поправляет волосы небрежным жестом. Должна быть какая-то просьба с его стороны, точно должна быть. Не разбрасываются вот такими шансами прихватить заклятых союзников за яйца. Не в их мире. Ваня судорожно просчитывает, какие могут быть у Фаллена интересы на их стороне, какие проблемы он может создать, но с раздражением сдается. Он понятия не имеет, какого хера Фаллену от него нужно. - Пустяки. Что может быть лучше капельки хаоса? Так что ваш баянист очень кстати пришелся, встряхнул наших сонных мух немножко. – В переулке вдруг загорается еще один фонарь, совсем рядом. И Рудбой только сейчас замечает, что у Фаллена глаза подведены, подкрашены темной краской. – Хотя, знаешь, кое-что я, пожалуй, попрошу. - Валяй. - Поболтать нужно. - Мы и так болтаем сейчас. – Ваня старается никак не проявлять нетерпения, хотя вот эти осторожные танцы вокруг да около начинают откровенно раздражать. - Ну разве же в такой обстановке ведутся приятельские беседы, Рудбой? В гости тебя к себе зову. Есть десяток причин отказаться. Каждая из них достаточно веская, чтобы послать сейчас Фаллена нахуй, свернуть разговор и поехать уже, наконец-то, домой. А потом сгорать от любопытства, да. - Неужели чай пить? - Да можно и чай. Почему нет? Фаллен даже не пытается уговаривать. Он выглядит как человек, который уже победил. Ване это и нравится немного - людская наглость в таких объемах его всегда цепляла - но и раздражение, легкое пока, контролируемое, чувствует. Если он согласиться, минут через десять весь город будет об этом жужжать. Оставить их общение в тайне вполне можно, но не в случае, если Рудбой лично приедет к Фаллену “в гости”. Отказаться вот так, напрямую, после оказанной услуги, за которую не стребовали ни бабок, ни чего похуже, Ваня тоже не может. И, если говорить начистоту, не хочет. Не хочет отказываться. Чем-то Фаллен цепляет. Нравятся Рудбою многослойные, странные люди. Те, кто мастерски прикидываются легкомысленными простачками, а на деле оказываются злыми гениями, плетущими вокруг себя сети интриг. Дружить с ними сложно. Воевать – самоубийственно. - Вас подкинуть? - Да нет, мы пешком. Тут рядом, быстрей выйдет. – Фаллен вдруг вытаскивает из пальцев Рудбоя зажигалку, крутит ее, рассматривает, а потом прячет где-то у себя в карманах, довольно улыбаясь. Ваня, который терпеть не может, когда у него пиздят вот такие мелочи, почему-то молчит и возвращает улыбку. – А ты подъезжай через полчасика. Я чайник пока поставлю, раз чай пить будем. Идет? - Как скажешь. Сначала уходит тот самый худощавый парень, а потом и Фаллен скрывается так же быстро и незаметно, как и появился. Просто растворяется в полумраке, и фонари, освещающие переулок, гаснут почти сразу же. Позерство. Долбанное позерство, но Рудбой с удивлением понимает, что голова больше не болит, глаз не дергается, а от усталости и следа нет. Остается только щекотное, словно шампанское, любопытство. И предвкушение.
Оооох, как просится сюда продолжение! Вдохновения твоим чудесным лапкам, автор) с удовольствием почитала б про то как баянист с фалленом так сблизился, что чуть ли не целуется на прощание
-
-
07.10.2019 в 00:14Исполнение 1, 1500 слов
1.1
-
-
07.10.2019 в 00:15-
-
07.10.2019 в 07:25очень жду продолжения!
-
-
07.10.2019 в 10:08не з.
-
-
07.10.2019 в 18:36-
-
07.10.2019 в 21:23-
-
07.10.2019 в 23:18А.
с удовольствием почитала б про то как баянист с фалленом так сблизился, что чуть ли не целуется на прощание
Вот этого я не планировал. Но подумаю)
-
-
10.10.2019 в 03:07Вот этого я не планировал. Но подумаю)
резервация: накурим тройничок с Пашей даже там, где его в помине не было. обожаю)))
другой анон
-
-
20.10.2019 в 22:38