53. Очень надо фик про различные игрища с водой. Может, совместное принятие душа\ванны, может, один моет другого. Если автор добавит клизму - очень спасибо. Можно watersport. На откуп фантазии и любьви к извращенствам Кто кого моет не так уж важно.
С самого начала и до последнего автор метался, герои метались, не зная, чего они хотят и куда свернуть, поэтому получилось что-то невнятное. ООС просто чудовищный, нецензурная лексика, много воды, только, увы, не в том смысле, в каком хотел автор заявки, а самой заявки очень мало, простите Не полноценный рассказ, а драббл, просто маленькая зарисовка. Обоснуя нет, он не то что умер, а даже не рождался) Чтобы немного оправдаться исправиться, в конце закину маленький бонус, драббл, кинк ради кинка, обоснуя тоже нет)
Исполнение 1.1Настойчивый стук продолжался и продолжался. Ваня выругался, соображая, что прикинуться, будто дома никого нет, не выйдет. Словно тот, кто упрямо долбился в дверь вот уже полчаса, точно знал, что хозяева дома. Точнее, хозяин. Ваня поморщился, баюкая перебинтованную руку, и повторно выругался, в который раз досадуя, что Славян так не вовремя смотался в тур. И все знакомые из разряда более-менее близких, как назло, тоже расползлись, разъехались кто куда. Остаться в квартире одному со сломанной рукой — охуенно, блядь! Ни приготовить нормально, ни одеться-обуться, ни вообще ничего. А как помыться нормально хотелось, аж зудело всё, хоть на стенку лезь. Иногда Ване казалось, что ещё немного — и он грибами начнёт обрастать.
А всё из-за этого козла! Рудбой, хренов придурок, долбанный рэпер Охра, пидор, одним словом. Слепой ещё, судя по всему. И криворукий. Иначе как он, отъезжая на своей тачке от «Семнашки», умудрился не заметить как раз в этот момент выворачивающего из-за угла Ваню? Пусть он в говно тогда нажрался, но Рудбой-то за рулём трезвый как стекло был!
Поморщившись от неприятных воспоминаний, Ваня с трудом поднялся и потопал в коридор. Агрессивно повернул ключ, распахнул чёртову дверь, уставился зверем на визитёра. И чуть рот не открыл, обнаруживая перед собой виновника своего нынешнего бедственного положения. Рудбоя собственной персоной.
Тот стоял и пялился молча, с зависшей в воздухе рукой. Ваня даже поморгал, проверяя, не глюк ли, машинально шагнул назад. Перед глазами снова пронеслись события трёхдневной давности — надо же, всего три дня, а не месяц, как иногда начинало казаться: потому что настопиздило сидеть одному почти в заточении и ничего не делать, чувствуя себя беспомощным инвалидом. Из-за грёбаного Рудбоя. Собственно, так-то ничего особо страшного не произошло, тот его совсем немного задел, напугал больше, но из-за этого Ваня неудачно навернулся, и, как результат — сломанная рука. Ну, пиздец же!
Правда, несмотря на их тёрки и натянутые отношения, Рудбой не стал мудачить, не свалил в закат — он, кажется, ещё больше Вани перепугался, выскочил из тачки с белым лицом, отвёз тихо матерящегося Ваню в больничку, потом домой. И пропал. А теперь вот появился — через три дня. Где логика? В чём смысл?
— Чего припёрся? — не очень дружелюбно спросил Ваня.
— Извиниться, — столь же мрачно ответил тот, не пряча взгляд. Выглядел он недовольным, раздражённым и чуть смущённым.
— Ты уже извинялся, когда в травму меня катал.
— Ещё раз. Извиниться, — упрямо повторил тот. — Чтобы ты попустился уже, ублюдок, заебал в твиттере хуесосить.
— Ты как-то оригинально извиняешься, — язвительно бросил тот. — И вообще, тебе-то что до моего твиттера? Ты что, на меня подписан?
— И без того донесли.
Ваня завис, озадаченно потёр переносицу.
— Свали на хуй, дядь? — предложил не очень уверенно. — Ты меня пугаешь, если честно. Ты домой ко мне притащился! Зачем? Что тебе ещё надо-то, блядь? Добить, чтобы не мучился? Или чтобы свидетелей своего проёба не оставлять?
Тот внезапно улыбнулся. Фыркнул в кулак, явно сдерживая смех, покачал головой.
— Тебе только детективы писать, Фаллен, — кинул ответку. — Хреновые такие, для ширпотреба. Да хуй с ним, твиттером, я тут ещё узнал — Гнойный сейчас не в Питере. Значит, ты один вроде как? Я, ну... подумал, — он замялся, посмотрел исподлобья своими невозможными глазами, снова улыбнулся чуть виновато, — может, помощь нужна.
— Как мило, — ехидно хмыкнул Ваня. — А чё не через месяц? Так-то я за эти три дня уже сто раз мог загнуться, опоздал ты, дядь. Слишком долго тупишь.
Тот переступил с ноги на ногу, качнулся неловко.
— Ну хватит уже сучиться, — попросил со вздохом. — Я не хотел... не специально это всё. Я...
Сюр какой-то.
Чувствуя себя особенно уставшим и задолбавшимся, Ваня скроил кислую мину.
— Да, о’кей, не вопрос, Рудбой, забыли. Я тебя прощаю. Это всё? Съеби уже, — он поморщился, неосознанно трогая висящую на перевязи руку в гипсе. Тот проследил взглядом за его движением, улыбка в глазах мгновенно потухла.
— Я тебе вот... — он снова замешкался — ему явно неприятна была вся эта ситуация, возможно даже бесила, и Ваня помимо воли злорадно хмыкнул — как же приятно знать, что не одному тебе хуёво. Рудбой протянул руку с зажатым в ней пакетом. — Жратвы принёс. Поправляйся, типа.
Вот теперь однозначно сюр! Ваня склонил голову набок, глядя с интересом. Что происходит вообще? Он мог допустить, что этому обмудку не по себе от всей ситуации, но не до такой же степени? Месседж с никому нахрен не сдавшимися извинениями мог бы и в ту же личку кинуть, раз уж выяснилось, что он так пристально следит за Ваниными соцсетями, зачем так напрягаться, тащиться к нему домой (!) да ещё и не с пустыми руками? Неужели и впрямь совесть заела?
— Взятками откупиться решил, Рудбой? — Ваня прищурился, высокомерно поднял брови, зная, как это обычно бесит окружающих. Не то чтобы он был таким уж гондоном, но Рудбой его дико раздражал, и хотелось раздражать его в ответ. — Зря стараешься. Я с одной рукой всё равно не смогу даже кривой бутер нарезать. Ну-у... — он сделал паузу, ехидно ухмыляясь, — если только ты сам не приготовишь, что ты там приволок, иначе...
— Давай, — быстро согласился тот, и Ваня замолк, впервые глядя с искренним недоумением. Помолчал, пытаясь собрать мысли в кучу.
— Ты пьяный, что ли? — осенило его. — Или обдолбался? С чего такая щедрость? Мы нихуя не друзьяшки, если ты вдруг забыл.
— Ну, я же виноват, — пожал тот плечами, снова дурацки улыбаясь, и, бесцеремонно отодвинув Ваню, без приглашения шагнул в его квартиру. Скинул кроссы, по-свойски сунул ноги в Славины тапки, стоящие у порога, и начал невозмутимо раздеваться.
Охренев от такой наглости, Ваня наблюдал за ним, хлопая глазами и не понимая, в чём подвох. Потом подумал и решил плюнуть. Не, ну серьёзно, когда ещё ужасный-ужасный рэпер Охра — сам, добровольно — у него на кухне будет косплеить домработницу? Надо пользоваться случаем и получить от ситуации максимум удовольствия. Вот бы ещё видос снять, а то ведь не поверит никто.
— Хрен с тобой, — махнул Ваня рукой. — Кухня там, фартук на крючке у плиты, приступай, хозяюшка.
*** К удивлению, вечер прошёл неплохо. Даже слишком хорошо. Рудбой, нетипично спокойный, по-видимому, принципиально решил не вестись на рофлы и подъёбки, словно познал весь дзен на свете, и Ваня в конце концов перестал ершиться, незаметно для себя переходя на нормальный тон. К тому же, еда, которую Рудбой приготовил (не без подсказок Вани, который, как выяснилось, даже при всей кулинарной рукожопости в готовке шарил всё-таки получше своего совершенно бездарного в этом отношении тёзки), получилась довольно вкусной. А может, с голодухи так казалось? Похуй, главное — еда была горячей и свежей, а не остоебенившим фастфудом. Ваня орудовал ложкой и чуть не стонал от удовольствия.
— Спасибо, — он наконец отвалился от стола, снова чувствуя, как накрывает неправильностью момента.
Рудбой, приготовивший ему пожрать, Рудбой, поддерживающий нормальную беседу, да даже просто Рудбой у него на кухне — это не укладывалось в привычную картину мира. Всё время хотелось протереть глаза, один раз Ваня и протёр, чем вызвал у собеседника сдавленный смех.
— Хули ржёшь, у самого, что ли, не так? — огрызнулся он, не затрудняясь уточнениями. Тот и так понял. Комично отсалютовал ему вилкой.
— Немного есть, — признал с еле заметной насмешкой. — Тоже охуеваю сижу.
Ваня машинально бросил взгляд на часы, с удивлением отмечая, что с момента появления Рудбоя прошло уже несколько часов. Тот проследил за его взглядом. Отхлебнул в последний раз чай из чашки, сунул в рот какую-то печеньку, зажевал, жмурясь от удовольствия, и поднялся.
— Мне, наверное, пора? — произнёс со странными вопросительными интонациями.
— Наверное, да, — кивнул Ваня. Иррационально стало слегка грустно.
— Надеюсь, теперь мы прояснили всё до конца? — уточнил он. — Ты на меня больше не...
— Проехали, — перебил его Ваня.
Тот замешкался, не торопясь уходить. Спросил в очередной раз с раздражающей настойчивостью:
— Помощь точно больше не нужна?
Бля, да он издевается, что ли?! Ваня неожиданно для себя вскипел, снова злясь — уже не столько на Рудбоя, сколько на всю дебильную ситуацию. Этот еблан сейчас свалит с чувством выполненного долга, а сколько Ване куковать ещё с гипсом ебучим? Мысли о полноценном душе, таком недоступном сейчас и таком желанном, чуть не заставили взвыть с тоски и злости на свою беспомощность.
Собственные неустойчивые настроения слегка напрягали, но Ваню уже понесло.
— Нужна! — рявкнул он, не сдержав прорвавшуюся в голосе дурацкую, почти детскую обиду. — Член мне подержишь, пока ссать буду?
Рудбой ошарашенно отпрянул от неожиданности, но, к его чести, моментально взял себя в руки — будто и ожидал такой вспышки или чего-то подобного напоследок. Ухмыльнулся даже как-то понимающе, мудак такой.
Исполнение 1.2Ваня чуть не застонал, закрыл лицо руками, досадуя на своё тупое — супертупое! — поведение. Будто не взрослый мужик, а пубертатная восьмиклашка, заебись вообще.
— Свали, — промычал себе в ладони. — Бесишь ты... и вообще всё... Всё бесит. Спасибо за подгон, кстати, не ожидал от тебя, дядь. А теперь уебывай, и побыстрее, пока я хоть в каком-то адеквате.
В ответ ему прилетел смешок. Ваня скорее почувствовал, чем увидел, как его гость, видимо окончательно передумав уходить, развернулся в тесном коридоре, привалился к стене, задышал совсем рядом.
— Фаллен, ты и адекват — это примерно как Марс и Венера, — брякнул он типа-умную-вещь.
Ваня фыркнул, ощущая, как его слегка отпускает. Всё-таки забавный он, Рудбой. А Ваня его, если начистоту, всё время тем ещё уёбком считал. Вот так бы и не узнал, если бы не стечение обстоятельств. Ну, что тот, в общем-то, ничего так, нормальный. Относительно.
Ваня отнял руки от лица, поймал пристальный взгляд.
— Спасибо за комплиментик, астроном ты, блядь, недоделанный.
Поморщившись, тот вскинул руку:
— А сейчас выключи свою онлайн-рофл-трансляцию на пару минут и ответь: помочь ещё чем-нибудь? Я, блядь, серьёзно спрашиваю в последний раз. И если тебе реально так необходимо подержать член — я подержу, мне не жмёт.
Сказал и не покраснел даже. Ваня на миг позавидовал крутой способности с каменным ебалом говорить всякую пошлую херь: они тут вообще-то члены обсуждают, а не о погоде треплются. Понятно, что Рудбой стебёт, но всё равно. Ваня, конечно, тоже так умел, но... всё-таки немного не так, ему бесстрастности никогда не хватало.
Захотелось отыграться — или подыграть, как посмотреть. Он ожесточённо почесал ногтями невыносимо зудящую под пропотевшей футболкой спину, вернее попытался, но не достал и передёрнулся, криво усмехаясь.
— О’ке-ей, дядь, я тебя услышал, — протянул гнусаво. — Тогда в ванную идём. За член держать не надо, так и быть, сам справлюсь.
— Тогда зачем в ванную? — по-прежнему убийственно спокойный, поинтересовался тот. Нет, ну он точно сегодня под какими-то веществами, теперь Ваня почти уверился в этом. И этот человек ему ещё про адекватность заправлял!
— Оказывать поддержку, — заявил Ваня. — У меня под гипсом развилась боязнь воды, не могу теперь душ в одиночку принимать, всегда зрителей зову. Ой, всё, короче, — кривляться внезапно надоело, и он махнул рукой, — забей, Рудбой. Ничего мне не надо, спасибо-хрен-знает-какой-раз, серьёзно. Иди, мне тут... у меня ещё... — он запнулся: проклятое место между лопатками снова нестерпимо зачесалось. Он прикусил губу, пытаясь дотянуться и чувствуя себя невыносимо грязным и вонючим, бомжем натуральным.
— Дай-ка я, — раздалось тихое, и Рудбой, вдруг непонятным образом оказавшись у Вани за спиной, потёр кулаком зудящее место.
Ваня чуть не застонал от блаженства, сразу отказываясь от первоначального порыва оттолкнуть или отшатнуться самому. Да блядь, за такой кайф он сам кому угодно член подержит, лишь бы продолжали. Рудбой склонился ниже.
— А ведь спросил же по-человечески, — сказал с укором. — Надо что — скажи. Словами через рот. Так и так, типа, помоги помыться, с одной рукой неудобно. Просто сказать — и всё. Что, язык отвалился бы, да? Ты его, рэпер Фаллен, что-то совсем не по назначению используешь... — он замолчал, видимо осознавая, как двусмысленно прозвучало. — То есть, я имел в виду...
Ваня вдруг заржал.
— Я понял, — отмахнулся он. — Ты это... спасибо, конечно, за предложение, но я всё-таки сам как-нибудь...
— Не тупи, — безапелляционно заявил тот. — Где у тебя ванная? Идём, — он дёрнул его за локоть. Ваня дёрнул обратно.
— Ты ебанулся, дядь? Ещё я с тобой под одним душем в обнимку не мылся. Мы не в порнушке, алё.
— Свои эротические фантазии мне потом расскажешь, — ухмыльнувшись, парировал тот. — Я ни слова не говорил про «в обнимку мыться», ты это сам выдумал, заметь. Идём, говорю. Пользуйся моментом, — он заговорщически подмигнул. — Или застеснялся? Что, в общей душевой никогда не бывал или в сауне с Гнойным не парились? Ничего особенного, обычное дело, — голос и впрямь звучал вполне безразлично, буднично.
Ваня поколебался ещё секунду и решил: да какого хуя? Да плевать на всё! Он за душ этот ебаный — нормальный душ! — душу готов уже продать. Душу за душ, ха. Ведь ещё немного — и Ваня будет готов самолично бегать по городу голым и тащить к себе первого попавшегося прохожего, мольбами, угрозами, шантажом — как угодно — требуя определённого рода услуг. А тут всего лишь Рудбой. Сам предлагает. В конце концов, он же сам и виноват, так пусть отработает.
— Ладно, уломал, — сдался он. — Идём.
*** Ванная, куда они втиснулись вдвоём, показалась вдруг необычайно крохотной — Рудбой как будто занял собой всё свободное место, оттесняя Ваню к углу. Ваня пихнул его в бок, отвоёвывая себе кусочек пространства. Рудбой подался в сторону, неловко повернулся, врезаясь бедром в стиралку, задел локтем стеклянную полку над раковиной, чудом не снося её. Хмыкнул над своей неуклюжестью.
— Извини. Пиздец у вас тесно здесь, как вообще в этой коробке метр на метр можно что-то делать и не убиться.
— Нормально у нас здесь, — парировал Ваня, которому внезапно стало «за державу обидно», хотя он и разделял прозвучавшее мнение и сам неоднократно бурчал по этому поводу то Славе, то Мише, то просто в пустоту, дабы выплеснуть негативные эмоции. — Это просто ты лось.
— Нет, серьёзно, — не унимался Рудбой. — Гнойный вон тоже лось, неужели он ни разу не...
— Мы сюда пришли Славу пообсуждать? — оборвал его Ваня. Дискутировать на давно надоевшую тему не хотелось. — Ты, кажется, помочь рвался.
— Ну да, — с усмешкой «спохватился» тот. Огляделся и аккуратно, стараясь больше ничего не задеть и не сломать, скрестил руки на груди, посмотрел в упор, улыбнулся. — Помочь тебе раздеться?
Ваня почувствовал, как щекам почему-то стало горячо, и разозлился.
— Помоги, — выдал ехидно. Конечно, правильнее было бы гордо отказаться, но, увы, приобретённый за три дня печальный опыт подсказывал, что сам он будет корячиться минут десять, не меньше.
Кто бы мог подумать, что наличие всего одной рабочей руки настолько осложняет жизнь. Ваня к такой жизни оказался удивительно не приспособлен. Если так посмотреть со стороны — подумаешь, гипс, хуйня какая. Ваня тоже так считал, пока на своей шкуре не испытал, и результат не радовал. К тому же, Рудбой выглядел таким довольным и расслабленным (в отличие от самого Вани, который ощущал себя как на иголках, хоть и тщательно это скрывал), что помимо воли хотелось испортить ему настроение, съязвить хотя бы. Не потому, что Ваня такой говнюк неблагодарный, а потому... впрочем, к чему врать, именно поэтому.
Но пришлось сдержаться. Тупым Ваня не был, умел, когда надо, и в логику, и в элементарный анализ, ему ещё после «Шиппер-тауна» стало ясно — судя по полному отсутствию реакции на всё это дерьмо, — что Рудбой, по-видимому, слишком крепкий орешек. А уж пообщавшись сегодня с ним вблизи, Ваня и подавно убедился, что вывести его из равновесия та ещё задачка. Ему не по зубам, хоть наизнанку вывернись. Неприятненько, но хули делать-то, смириться разве что и не показывать вида.
Ваня покосился исподлобья — Рудбой застыл всё в той же небрежной позе со скрещенным на груди руками и внимательно наблюдал за ним. Раздражало, честно. Чего он так пялится? Ждёт, что Ваня смутится? Струсит? Сбежит? Хотелось, чего уж, да только хуй там.
— Чё завис, передумал? — брякнул Ваня с какой-то неизбывной надеждой, что сейчас тот реально скажет «да» и съебёт. Его бы это устроило. Рудбоя, судя по всему, — нет. Потому что на реплику тот среагировал предсказуемо: сохраняя совершенно невозмутимое лицо, послушно отклеился от стены, придвигаясь ближе — непозволительно близко — вцепился длинными пальцами в край Ваниной футболки и потянул вверх, осторожно высвобождая загипсованную руку из рукава.
Ваня непроизвольно вздрогнул, в очередной раз подавляя желание отбросить с себя чужие руки, оттолкнуть, вывернуться. Он никогда не был тактильным и плохо переносил вторжение в своё личное пространство, абсолютно всех, даже близких — исключая Гришеньку, конечно. Он бы даже Славу стремался в такой ситуации, а тут вообще Рудбой, чувак из окситабора, с которым они, по сути, и не знакомы толком.
Затея в очередной показалась идиотской и бредовой. В какой момент он упустил контроль, зачем вообще повёлся? Что мешало вежливо, но твёрдо сказать «нет»? Кому и что он хотел доказать? Впрочем, откатить всё назад теперь и подавно не представлялось возможным, он не нервная дева и не ссыкло какое-нибудь, да и вообще ему всё по хуям, так-то вот. Подписался на заведомую хрень — терпи теперь молча, Ванечка. Королева драмы, блядь.
Чувствуя себя реально какой-то тупой героинькой второсортного кино, приносящей себя в жертву дракону во имя спасения мира, Ваня фыркнул, подавился воздухом и неожиданно заржал в кулак, ловя недоумённый взгляд. Ебать он истерику развёл, прав был Рудбой: Ване только книжки писать, разве что не детективы, а вот эту вот ебанину в мягких обложках, бульварные романы для дамочек.
— Н-не... — он всхлипнул, мотая головой, — не бери в голову, дядь, я не над тобой. Я... так просто.
— Понятно, — максимально понятливым тоном произнёс тот и растянул губы в охуеть-какой-понятливой улыбке. — Ничего, можешь продолжать.
Ваня скрытую подколку вполне уловил, но не рассердился, ухмыльнулся только, с облегчением чувствуя, как стесненённость уходит.
— Штаны сам снимешь или тоже мне? — спросил между тем Рудбой.
— Напоминает какие-то слейв-игры для бедных, — пробормотал под нос, просунул пальцы здоровой руки под резинку своих треников, потянул вниз. Рудбой опустился на корточки, потащил штаны с другого края, помогая. Потом замер, видимо, не решаясь на последнее действие.
Ваня вздохнул ещё раз, собирая все свои внутренние ресурсы похуизма и ехидства.
— Если ты думаешь, что я в трусах моюсь, как малолетка, то у меня для тебя плохие новости, дядь, — прогнусавил он и, не решаясь посмотреть вниз, на Рудбоя, по-прежнему сидящего перед ним на корточках, быстро сдёрнул с себя пресловутые трусы. Ладно, хрен с ним, ему стесняться нечего. Рудбой, видимо, тоже так считал: когда Ваня всё-таки опустил голову, то успел заметить промелькнувшую в чужих глазах заинтересованность. Чисто мужское такое любопытство а-ля «давай померяемся членами». Ладно хоть вслух ничего не сказал, только встал медленно и завозился с кранами, начиная настраивать воду. Кивнул пригласительно.
— Гипс мочить нельзя, — на всякий случай напомнил ему Ваня, послушно шагая под довольно прохладные струи, неловко оттопыривая руку. Сморщился недовольно и попросил: — Можно погорячее?
Лишь в последний момент он уловил в прозвучавших словах подтекст, покраснел, но сделал вид, что не ебёт, всё так и надо. И вообще, может, это только он один тут такой пошлый дебил с неуместными ассоциациями и разыгравшимся не в ту сторону воображением, а Рудбой — нормальный чувак, который в простых обычных словах видит простые обычные слова, без скрытого смысла.
Как же! Рудбой странно хмыкнул, послушно покрутил ручку, регулируя температуру воды, снял душевую трубку с держателя, чтобы не брызгала как попало, и направил поток воды Ване на плечи.
— Любишь погорячее?
Ваня закатил глаза. Он не позволит втянуть себя во всякую херню, тупой флирт ни о чём и вот это всё. Они чем вообще здесь занимаются, к слову? Водные процедуры совершают или потрахаться собрались?
— Отвали, дядь, я девчонок люблю, — враньё. — Так что тебе не светит, — ещё раз враньё. Ваня перевёл дыхание, вдруг осознавая, что если бы они с Рудбоем чуть больше законтачили, то в дальнейшем... вполне бы светило...
Он мысленно сплюнул, ругая себя за тупые мысли. Не хватало ещё, чтобы у него встало прямо сейчас. Вряд ли он сможет это нормально объяснить, а выдавать такой козырь против себя никому не собирался. Чёртов блядский Рудбой! Ваня нервно дёрнулся, потёр переносицу. — Давай быстрее уже покончим с этим, у меня рука устаёт — на весу её держать. Вон шампунь, вон губка, вон пена и станок, приступай.
На плечи легли тёплые руки, потянули, заставляя развернуться спиной.
— Стой так, — прозвучало почти приказом, и, не успел Ваня огрызнуться, как по спине заскользила колючая — с массажным, блядь, эффектом — губка, размазывая мыльную пену.
Рудбой двигал ей вкруговую, сильно, в меру жёстко, и-де-а-льно, и Ваня чуть не застонал в голос, почти физически чувствуя, как с него сходят, помимо пота и грязи, вся усталость и нервное напряжение последних дней. Он прикрыл глаза, наконец-то расслабляясь.
— Повернись немного, — Рудбой снова качнул его в сторону, взял за здоровую руку, провёл по ней губкой от плеча до запястья, потом сжал его ладонь второй рукой, почти обнимая Ваню со спины, потёр его кисть двумя руками, погладил. Ваня засмотрелся на движения татуированных пальцев. Потом спохватился, дёрнул плечом.
— Какого хуя ты прижимаешься?
— Помогаю помыться, как и договаривались, — после заминки, но вполне спокойно ответил тот. — Эта рука у тебя сейчас единственная рабочая, сам ты её точно не сможешь вымыть. Значит, это сделаю я. А что, какие-то проблемы? Ты не любишь, когда у тебя трогают левую руку?
— В пизду руку! — Ваня отчётливо уловил, что над ним издеваются. — Ты ко мне прижимаешься, будто я тёлка.
— У тебя точно проблемы, Фаллен. Мерещится всякое, — Рудбой, сука такая, хмыкнул с насмешкой, заставляя Ваню мгновенно почувствовать себя каким-то капризным подростком. Он задёргался, пытаясь отодвинуться подальше.
— Всё, Рудбой, дальше я сам. Спинку ты мне потёр, с остальным я и одной рукой смогу, так что вали...
— Да что ты там сможешь, — перебил его тот, отводя руку и не позволяя выхватить у себя губку, легонько толкнул Ваню в грудь, прижимая к стене. — Успокойся уже, никто тебя не изнасилует, кому ты нужен. Ты переоцениваешь свою сексуальность, Фаллен.
Ваня задохнулся от возмущения, вскинул взгляд.
— Ты!..
— Да, знаю, — снова не дал ему договорить тот и примирительно улыбнулся. Выдавил на губку ещё геля, взбил в густую пену и как ни в чём не бывало продолжил возить ей по Ваниному телу. Намылил живот, бока, грудь — по соскам особенно сильно прошёлся, мудак, словно специально, и невинно лыбился при этом, глядя в глаза и ожидая, выдаст ли Ваня какую-то реакцию или нет. Ваня решил, что не выдаст. А выдал только гаденькую ухмылку, прожигая взглядом.
— Хуй мне тоже будешь намывать? Или доверишь самому справиться?
Тот фыркнул, подмигнул вдруг весело.
— Хуй давай сам, — согласился с такой показной смиренностью, что Ваня прыснул.
— Ну и еблан ты, вот правда, Рудбой, — всхлипнул тихо и протянул ладонь. — Мыла плесни. И отвернись.
— Снова стесняешься? — тот выгнул брови, явно не собираясь выполнять просьбу.
— Еблан, говорю же, — Ваня качнул головой и отвернулся сам, быстро намыливая пах. И зажмурился, с ужасом понимая, что у него встаёт.
Он не знал, с какого хера Рудбой, весь вечер до этого казавшийся вполне адекватным, вдруг устроил эту комедию на грани фола, может, ради развлечения или просто не видел ничего особенного в том, чтобы заигрывать с чужим почти незнакомым голым мужиком в душе. Мало ли какие у них там традиции в окситаборе с этим их «больше чем семья», может, им там и поебаться с друг другом, чисто по-дружески, не западло, кто их знает. Но для Вани всего вдруг стало как-то слишком. Он прикусил губу, стиснул кулак.
— Слушай, серьёзно, — процедил, не поворачиваясь, — уйди. Я дальше сам. Спасибо, Ру... м-м, Ваня, ты мне реально помог, — это он сказал абсолютно искренне и надеялся, что Рудбой прочитает это в голосе. — И... и вообще спасибо. Входную дверь захлопнешь за собой, ладно?
Повисла небольшая пауза. Потом за спиной раздалось еле уловимое шевеление, Ваню на секунду обдало прохладным воздухом, хлопнула дверь, и он остался, наконец, один. Уткнулся лбом в кафель, так и не открывая глаз и гадая, какого хрена всё это было. Постоял ещё немного, ожидая, когда полувставший член упадёт, и принципиально не касаясь его руками — ещё не хватало на Рудбоя дрочить, — затем встряхнулся, поднял валяющийся у ног гибкий шланг с продолжающей литься водой и тщательно ополоснулся, с наслаждением ощущая, как вымытое до скрипа тело чуть не светится от чистоты. Что ж, на ближайшие день-два его страдания прекращены, а дальше... А дальше видно будет.
Кое-как замотавшись в полотенце, Ваня вывалился, наконец, из ванной. Прошёлся зачем-то по комнатам. Рудбоя в квартире не было. Ушёл, как приличный мальчик, и даже дверь за собой послушно захлопнул.
Вопреки всему снова стало как-то грустно и одиноко. Ваня побрёл на кухню, на автомате зажёг конфорку под чайником, присел на стул, сгорбившись и подпирая кулаком подбородок. И прищурился, фокусируя взгляд: на столе внезапно обнаружилось что-то лишнее, то, чего там точно раньше не было. Незнакомая бумажка, точнее листок из блокнота. Ваня взял его в руку, уставился на кругловатые буквы, выведенные небрежным почерком: «Позвони, если понадоблюсь. Серьёзно!». И номер телефона.
Настроение сразу выровнялось. Усмехнувшись, Ваня смял бумажку, протянул руку к мусорному ведру под мойкой, помедлил... и убрал, аккуратно расправляя записку и складывая в карман. На всякий случай.
Обещанный бонус, драббл, кинк, обоснуя нет, зарисовка. ООС, нецензурная лексика и наверняка проё..ная матчать)
Исполнение 2.1— Вань, может, всё-таки в больничку? — Ваня сочувственно смотрел на стонущего на кровати Рудбоя. Бледный как полотно, тот свернулся в дугу, держась за живот и тихо матерясь сквозь зубы.
— На хуй, — процедил через силу.
— Говорил я, не жри ты эти роллы, — Ваня поморщился. — Вид у них какой-то был... фу. Ты ещё и десерт сверху намахнул. Пиздец.
— Ва-анечка, — тот скривил губы, мучительно жмурясь. — Заткнись, а? Без тебя тошно...
Ваня вздохнул, погладил его по плечу.
— Может, ещё таблеточку?
— Давай, — прохрипел тот, — только они не помогают нихера.
Ваня выдавил из блистера капсулу, взвесил на ладони, попутно пробегая глазами инструкцию.
— Эффект через восемь часов. Хм...
— Я не доживу, бля-я.
Ваня решительно поднялся, скрестил руки на груди.
— Так, ну всё, дядь. Хватит! Весь день загибаешься. Себя не жалеешь, хоть меня пожалей: мне, думаешь, приятно смотреть, как ты корчишься? Короче, выбирай: или я немедленно «Скорую» вызываю, или... или клизму тебе сейчас захуячу! Я не шучу.
Тот распахнул глазищи, посмотрел жалобно, словно не веря, что Ваня действительно способен на такую подлость, и тот кивнул — мол, даже не сомневайся, готов и способен.
— Я это сделаю, — повторил на всякий случай.
— Ну Ва-ань... — начал было тот, но от очередного спазма чуть не заскрипел зубами. — Да похуй уже, не могу больше, — выдохнул обессиленно и уткнулся лицом в подушку. — Только это... бля, не надо «Скорую».
— Что ты их так боишься-то, — проворчал Ваня, — упёрся, как баран.
— К ним только подыхать ехать, — исчерпывающе «объяснил» тот, — сразу в морг. Ненавижу врачей.
— Понятно всё с тобой, — Ваня безнадёжно махнул рукой. — Тогда клизму, значит...
— Стрёмно... А лежать и корчиться не стрёмно? И я не знаю, каких ещё колёс тебе скормить! Самолечение — это вообще жесть какая-то. Я б лучше в больничку тебя отправил, но ты не хочешь.
— Не хочу, — упрямо буркнул тот. — Давай уже, хуй с ним. Сделай что-нибудь.
Ваня только головой покачал, не зная, плакать или смеяться.
— Всё-таки еблан ты, Рудбой. Ладно, полежи тут немножко, смотаюсь в аптеку, куплю что нужно, у нас же нет нихуя.
Он пошёл было к двери, но на полпути внезапно развернулся, протопал обратно к кровати и, наклонившись, погладил страдальца по затылку, чмокнул в висок. Тут же отстранился, слегка смутившись — с Ванькой вместе они уже пару месяцев, а он всё равно не научился толком проявлять ласку, не привык. Весь тон их общения обычно представлял собой полуироничное беззлобное переругивание, и их обоих это устраивало. Но сейчас Ваньку так подкосило, что у Вани язык не поворачивался даже выдать устных пиздюлей за раздолбайство.
Одним словом, ничего Ваня не мог с собой поделать — ему до одури было жалко своего парня, пусть он и правда еблан последний. Даже злиться на него не выходило, дурака такого. Подавив очередной порыв забить на всё и вызвать нормальных врачей (и не столько потому, что Ванька точно его уебёт, как только поправится, а... ну, просто не мог он, раз тот так категорически против), Ваня мужественно собрался с духом и отправился в аптеку.
Вернулся довольно скоро, повозился в ванной, приготавливая всё необходимое и сам почему-то краснея. Хотя с чего вдруг? Так-то простая банальная процедура. Они же не в медсестричку собрались играть — хотя Ваня и не прочь так-то, при других обстоятельствах. Не будь Ваньке сейчас реально плохо, он бы ещё и халатик белый напялил ради такого дела.
Покраснев ещё больше от невольно представленных картинок, а потом от стыда за свои грязные мысли — крайне неуместные именно сейчас! — Ваня повертел в руках резиновую поебень со шлангом. «Кружку Эсмарха», как просветили его в аптеке. Ваня чуть не сгорел, нахуй, пока её покупал! Разумеется, вся очередь, с продавщицей вместе, дружно решила, что проблемы у самого Вани, тут уж вариант с классическим «я не себе, а другу» (подруге/брату/сестре/коту, нужное подчеркнуть) не катил, Ваня и пытаться не стал, а посему, помимо торжественного приобретения необходимой приблуды, вынужден был выслушать ещё и прорву советов. Если бы он оттуда вовремя ноги не унёс, сердобольные соотечественники, по ходу, его бы прямо там разложили и все процедуры ему наглядно бы произвели. Вот же зашквар. Он Ваньке эти десять минут позора ещё припомнит!
Вздохнув, Ваня сходил на кухню, приготовил раствор — в точности по советам, ёбаный в рот, — затем наполнил ёмкость, прихватил из шкафчика заодно смазку и поплёлся в комнату.
*** Ванька по-прежнему валялся в позе эмбриона, уже не стонал даже, а так, шипел сквозь зубы. Поднял взгляд, оценил композицию в его руках, вспыхнул и уставился с выражением мировой скорби в глазах. Мол, я тут умираю, а ты добить пришёл?
— Должно помочь вроде, — неуверенно произнёс Ваня, впервые в жизни не находя хотя бы приемлемых слов на такую ситуацию. По неизвестной причине ему было неловко, будто не Ваньке он сейчас этой штукой в жопу полезет, а наоборот. — Перевернуться сможешь? Сказали, лучше в коленно-локтевой.
— Хрен, — мрачно отрезал тот. — Я вообще с места не сдвинусь, не трогай меня.
— Хорошо, — как можно более ровным тоном ответил Ваня, титаническим усилием воли сдерживая себя. Конечно, Ваньку ему жалко, это без вопросов, но за целый день тот его так допечь успел, что хотелось уже в голос орать. — Хватит капризов, Вань, ты заебал. Не можешь — о’кей, я понял, лежи как лежал, я всё сделаю.
— Может, я сам? — с надеждой вопросил тот.
— Как, блядь, если ты от любого движения стонешь? Лежи, сказал. Ничего страшного я не собираюсь делать. И стыдного тоже, уяснил?
— Пизде-ец, — обречённо выдохнул тот, но больше никак не прокомментировал. Выставил красноречивый фак и снова уткнулся лицом в подушку.
Исполнение 2.2. КОНЕЦВаня кое-как приспустил ему шорты с трусами, выдавил смазку на палец.
— Расслабься, — попросил на всякий случай и прослушал в ответ приглушённый вой, перемежаемый отборным матом. — Да, блядь, согласен, неприятно! Но и не ужас, не пизди давай. Я тебе член туда совал, а тут всего лишь маленький наконечник. Ну же, Рудбой, потерпи немножко.
Продолжая тихо говорить, он смазал Ваньке вход и аккуратно ввёл пресловутый наконечник. Повернул кран на шланге, огляделся, ища, куда бы всю эту конструкцию пристроить, но так и не нашёл — как-то не подумал об этом заранее. Пришлось встать и держать чёртову херотень просто в руках, которые тут же начали затекать. Ваня стиснул зубы, терпя неудобства — тем более, судя по сдавленному мату, хрипам, стонам и сжатым до побелевших костяшек чужим кулакам, его «пациенту» явно было куда хуже, чем Ване.
— Что-то мне хуёво совсем. Вытащи, — потребовал тот примерно через две минуты, дёрнулся, прошипев что-то невнятное. — Мне в толчок надо. Ай, бля!
— Нельзя, — невозмутимо отказался Ваня. — Там ещё и наполовину не всё.
— Да мне похуй, всё или не всё, вытаскивай, блядь! Ванечка, ну пожалуйста. Мне очень... надо.
— А мне похуй, что тебе похуй, — отрубил тот, решив, что всё, хватит с него. Всему есть предел, а Ваня на мать Терезу даже отдалённо не похож, так-то. Его лимит доброты и всепрощения закончился ещё час назад. — Я зря, что ли, корячился, в аптеку бегал, возился? Или терпи до конца, или «Скорая», Вань.
— Су-у-у... — тот захлебнулся словом, съёживаясь, и замолчал. Но продержался недолго: снова начал беспокойно елозить, тяжело дыша и виляя задницей, словно в попытке избавиться от источника дискомфорта, завёл руку назад. Ваня бдительно шлёпнул по наглым татуированным пальцам:
— Руки!
— Садист.
— Да будь ты мужиком, хватить ныть! — не выдержал Ваня. — Думаешь, мне, что ли, прям по кайфу это всё? Полежи, блядь, спокойно несколько минут, немного уже осталось.
Тот притих, засопел недовольно.
— Посмотрел бы я на тебя в такой ситуации.
— Когда обожрусь испорченными роллами с тирамису вперемежку — посмотришь, — пообещал Ваня. — То есть, примерно никогда. Потому что я, Вань, не псих и себе не враг.
— А я, получается, псих?
— Получается, да, — с убийственной серьёзностью припечатал тот. Руки тряслись и дрожали, они уже не просто затекли, а конкретно онемели, и он их почти не чувствовал.
— Тебе, вижу, лучше уже? — ехидно, но на самом деле с беспокойством осведомился Ваня.
— Н-не знаю. Долго ещё?
— Да всё, всё, — Ваня вытянул наконечник, успокаивающе погладил по чужому бедру. — Теперь надо подождать минут пятнадцать.
— В смысле? — Ванька взвыл с искренним ужасом. — Сколько?! Да я загнусь, нахуй.
— Загнёшься, — подтвердил тот, — если не потерпишь.
— Как-то заебался я терпеть.
— Бля-я, как же ты достал-то, — Ваня закатил глаза, присел на краешек кровати у Ваньки за спиной, наклонился к уху. — Слушай, я понимаю, правда. Тебе хуёво. Я предлагал тебе норм вариант — в больничку, ты сам отказался, сам выбрал это, ну что теперь? Терпи. Некоторые вообще вот так трахаться любят, прикинь.
Тот вздрогнул.
— Извращенцы.
— Кстати, можешь себе подрочить, чтобы отвлечься. Говорят, помогает.
— И ты извращенец.
— Угу.
Ваня замолчал, рассеянно водя пальцами по Ванькиному плечу. Тот пыхтел, ёрзал, охал то и дело, но мужественно не произносил ни слова: проявлял стойкость. Потом опять задёргался.
— Сколько уже прошло?
— Восемь минут.
Ванька резко выдохнул, давя стон, а заодно и всё, что явно жаждал высказать по этому поводу. Ваня заценил, хмыкнул одобрительно — выслушивать по хрен-знает-какому кругу поток жалоб не было никакого желания, он ведь тоже не железный, нервы на пределе.
Оставшиеся двенадцать минут прошли в тишине, если считать за тишину тихую беспрестанную ругань, посредством которой Ванька скрашивал себе тяжёлые минуты ожидания.
— Всё, вали, жертва японской кухни, — объявил наконец Ваня и ухмыльнулся. — Сам-то дойдёшь? Могу ведро прямо сюда принести, цени, какой я заботливый...
Тот подскочил, как подорванный, машинально хватаясь за пятую точку в попытке защитить тылы от нездоровых посягательств, выдавил улыбку, больше похожую на оскал.
— Иди ты на хуй, Ванечка, — пожелал душевно и пулей вылетел из комнаты, громко матерясь на всю квартиру. Судя по всему, ему если пока и не полегчало, то всё равно конкретно взбодрило.
Ваня проводил его взглядом, невольно заливаясь краской. Он мог сколько угодно перед Ванькой корчить типа «медика», типа «профессионального», типа «бесстрастного», типа какого угодно, но себя не обманешь. У него встало. И это был пиздец. Умом Ваня понимал, что как-то нездорово возбуждаться на такое, вот только телу было глубоко похуй на все моральные аспекты. Ёбаный же стыд.
— Пойду, — пробормотал Ваня в ответ на последнюю Ванькину фразу, — на твой. Ты только вылечись давай, дядь.
Он подцепил с пола опустевшую проклятую «кружку», осмотрел задумчиво.
я не заказчик, кинк вообще не мой) и не автора, честно) Писал, чуть не сгорел со стыда, чуть не слился сюда тащить вообще, но подумал, что заказчику первой частью не додал от слова совсем, так что писал и краснел, краснел и писал, стесняха я Спасибо что зачёл и написал отзыв, котик, автор ужасно рад, что зашло
оправдатьсяисправиться, в конце закину маленький бонус, драббл, кинк ради кинка, обоснуя тоже нет)Исполнение 1.1
Исполнение 2.1
особенно за вторую часть)
и не автора, честно) Писал, чуть не сгорел со стыда, чуть не слился сюда тащить вообще, но подумал, что заказчику первой частью не додал от слова совсем, так что писал и краснел, краснел и писал, стесняха я
Спасибо что зачёл и написал отзыв, котик, автор ужасно рад, что зашло
*няшится и мурчит*